История лучшего центрового сезона 2019/20 в «Элите» и серебряного призера чемпионата Москвы в составе GlowSubs Андрея Петухова: первые шаги в баскетболе, 15 лет на профессиональной арене и начало тренерской работы в баскетбольном клубе «Стремление» после завершения карьеры.

– Андрей, расскажи, как началась твоя баскетбольная история, где ты начинал заниматься баскетболом?

– Все началось с телеканала РТР, где в 97 году я первый раз я увидел плей-офф НБА. Было лето, показывали финальную серию «Чикаго» – «Юта». Когда первый раз и увидел великого Майкла Джордана, я подумал: «Вот это да! Кто это такой вообще? Что он делает?». Мне тогда было 10 лет. В то время баскетбольный контент можно было увидеть либо по телевизору, либо нигде. И да, это был первый баскетбол, который я смотрел. Тогда и начал пробовать играть. У меня прямо возле дома была баскетбольная площадка на территории школы. И был надувной футбольный мяч, с которым я пытался повторить то, что видел по телевизору. Пытался бросать, мяч сдувало ветром – примерно так прошел год. Баскетбол становился мне все более интересен, но у нас в школе не было секции баскетбола, был гандбол. И я два года активно занимался гандболом. Мой тренер, помимо секции в обычной школе, работал и еще и в спортивной, и стал подтягивать меня в свою команду. Понятно, что у меня было не очень много игрового времени, но он все равно что-то во мне видел, говорил родителям, что у меня хорошие данные и что нужно заниматься. А я начал грезить баскетболом и все эти два года уговаривал родителей отвести меня на баскетбол. В конце концов уговорил.

Первое место, куда мы пошли с мамой – четыре магических буквы – ЦСКА. Мы приехали, заходим в зал, а навстречу выходит огромный-огромный человек. Это был Дима Пересыпкин. Мне как-то даже немного страшно стало в тот момент. Пообщались с тренером – выяснилось, что тренировки не в очень удобное для меня время, да и команда там уже была сформированная. И нам посоветовали поехать на «Черкизовскую», в РГУФК, на тот момент еще РГАФК. На базе РГУФКа базировалась 56-я СДЮСШОР. Мы приехали и попали на тренировку к Игорю Королеву. Я зашел в зал и увидел, как Игорь Валентинович бросал штрафные, штук 10 подряд попал, наверное, и тогда я подумал: «Вот это тренер!». Я начал ходить на тренировки и потихоньку учиться играть. 

– Нравилось заниматься?

– Первое время было непросто, потому что ребята в команде уже занимались год-два, а некоторые даже три. Среди них были Ярослав Королев, Амиран Амирханов, Илья Лебедев. Они были уже достаточно зрелые, играли в стартовой пятерке и все время подшучивали надо мной. В зимние каникулы мы поехали на сбор под Калугу, это было мое первое погружение в командную атмосферу. В конце сборов у нас были небольшие соревнования, и мне удалось выиграть турнир по штрафным броскам. Для меня это была мегапобеда. На тот момент я занимался месяца три, бросок еще был непонятный, и парни шутили, что с таким броском любой бы выиграл. Еще в детстве я просто ненавидел шорты, очень стеснялся их, не знаю почему. И я ходил на тренировки в спортивных штанах. Это тоже долго было поводом для шуток. До сих пор не могу понять, что это за детский комплекс был. Со временем отношение парней в команде ко мне изменилось, мы начали ездить по России и постепенно все сдружились, до сих пор хорошо общаемся. Например, с Андреем Каменевым мы сейчас работаем вместе. Интересно, что люди, с которыми я начинал заниматься баскетболом и с которыми отношения складывались непросто, позднее стали самыми близкими друзьями и таковыми остаются. Они не раз выручали меня и я всегда могу обратиться к ним за помощью.

– Был момент, когда ты начал выделяться среди остальных?

– Я всегда был достаточно высоким и играл на позиции четвертого-пятого. Однажды Игорь Валентинович предложил маме отправить меня летом на дополнительный сбор. Мне сказали, что если я хочу прогрессировать, нужно ехать. Это меня замотивировало, и все каникулы я провел на сборах. Этот период стал определяющим для меня. Меня начали выпускать в стартовой пятерке, и я чувствовал, что приближаюсь к тому, к чему стремился. Я был настроен, что в следующем сезоне все будет хорошо. Но в такие моменты всегда что-то идет не так. Последняя игровая тренировка перед отъездом, мы играем товарищеский матч с командой на год младше, остается совсем немного до конца, я уже расслабился, потерял концентрацию, и в последней атаке упал и сломал руку. Смотрю на нее, а она волной. Получил перелом со смещением. Было очень обидно – три месяца работы впустую. Это стало для меня уроком на всю жизнь. Я и сейчас ребятам, которых тренирую, всегда рассказываю, что ни в коем случае нельзя расслабляться до самого конца игры.

Вскоре мы должны были ехать на два месяца в США играть со школьными командами, а я отправляюсь в Склиф со сломанной рукой. Лежал там неделю, не знали, делать операцию или нет, ходили по разным врачам, в итоги сказали, что срастется само – два с половиной месяца провел в гипсе. И до сих пор рука у меня функционирует не так, как должна. Особенно это стало ощущаться с возрастом, реагирует на погоду и движения все равно немного скованные, небольшой дискомфорт присутствует. В итоге за 10 дней до поездки мне снимают гипс и я все-таки еду. Мы объездили весь Техас, Арканзас, даже в Мексику заезжали на пару игр. Первое время я сидел, даже не выходил. Потом меня начали потихоньку выпускать, и когда в одной игре я забил «треху», ребята обрадовались: «Все, Андрюха вернулся!». Дальше уже играл больше, но в одной из игр история повторилась – я снова ломаю руку, теперь левую, тоже со смещением. Оставшиеся почти полтора месяца ездил уже как турист. Родителям я ничего не говорил, мама только в аэропорту узнала, что я сломал руку. Остаток зимы я почти не тренировался, пытался нагнать все, что пропустил в школе, и восстанавливался после перелома.

– Каким было возвращение в баскетбол после перерыва?

– В это время у меня появилась мысль вообще закончить с баскетболом. Это был переходный возраст, и я все чаще задумывался, нужно мне вообще это или нет. И я хорошо помню, что хотел закончить. Тем не менее, я начал ходить на тренировки и делать что-то одной рукой.

Года через полтора мы поехали на финал Первенства России в Саратов. В Москве мы проиграли в матче за 3-е место «Фрунзенской», и нас – меня, Ярослава Королева, Андрея Каменева и Илью Лебедева – взяли на усиление. В Саратове на нас обратил внимание Владимир Родионов и пригласил на оставшуюся часть сезона остаться в «Автодоре». Игоря Валентиновича тоже пригласили как тренера. Что такое «Автодор»? Это конвейер по производству игроков. Почти каждый, кто чего-то добился на профессиональной арене, обязательно был в Саратове. Школа «Автодора» – это что-то колоссальное. Я такого больше не видел. Это место, где люди прогрессируют.

Тем не менее, это были очень тяжелые два месяца для меня. Было непросто уезжать от родителей, постоянные тренировки утомляли. Со временем, конечно, втянулся, привык к двум-трем тренировкам в день. Домой я вернулся другим человеком. Эти два месяца перевернули все с ног на голову. Это было начало большой жизненной школы, когда уже нужно было принимать какие-то решения самостоятельно. Когда я встретился со своими друзьями, которых знал с первого класса, они спросили: «Андрюха, что с тобой? Ты вообще какой-то не такой». А я на них смотрю, и мне уже не интересно с ними. О такой ерунде говорят, такими глупостями занимаются. Они меня не понимали, обижались на меня.

– История с «Автодором» получила продолжение?

– Да, я остался в «Автодоре» и провел там полтора года. Родионов тогда был главным тренером сборной России по 86 году, и я получил вызов в команду. Правда, я тогда накосячил, нарушил режим и на первый сбор меня не взяли. Так меня решили наказать. На второй сбор я все-таки поехал. Это был моя первая большая история, когда я попал в команду к ребятам, которые сейчас все где-то играют. Даже просто побывать на таких сборах для меня было большим успехом. Мне было очень сложно. В первую очередь было сложно конкурировать с центровыми, особенно с Никитой Шабалкиным. Я начал понимать, что нужно больше работать над физикой, больше внимания уделять этому. До Саратова для меня тренажерный зал был каким-то мучением. Забегая немного вперед, когда я попал в Саратов в третий раз, тренажерка стала одним из моих любимых мест. Мы с Сергеем Тороповым ходили в нее до и после каждой тренировки, мы просто не вылезали оттуда. Мы стали настолько сильными и выносливыми, что за время игры, отбегав 40 минут, вообще не уставали.

После сбора нас осталось тринадцать. Двенадцатым был Максим Шелекето, а тринадцатым я. Нас брали на турниры, одну игру он играл, одну я. Макс тогда играл в Ижевске в Суперлиге, и у него было больше опыта, поэтому взяли его. На самом деле это было обидно. Даже не знаю, что лучше, вылететь на ранних стадиях или дойти до конца и оказаться тринадцатым. Вроде остается один шаг, но ты не идешь дальше. И так было все время, мне всегда не хватало одного шага, чтобы выйти на новый уровень. Если брать карьеру в целом, я не реализован как игрок. Я ни о чем не жалею, но на протяжении всей моей карьеры я всегда был где-то в шаге от цели. В какой-то степени это мои недоработки, я понимаю, что нужно было больше вкалывать и меньше косячить. А в какой-то степени просто не везло.

– Как работа в сборной повлияла на твою дальнейшую карьеру?

– Сборная привела меня в ЦСКА. После сборной Ярослава Королева и меня взяли в ЦСКА. На определенном карьерном этапе я думал, что вообще зря согласился на эту историю. Но я хотел вернуться в Москву. Я не понимал, почему я должен уезжать из Москвы, если все наоборот едут в Москву. А я, москвич, хочу играть здесь и быть рядом с близкими. У меня был вариант остаться в «Автодоре», Родионов считал, что мне еще рано идти дальше, но я принял решение ехать в Москву. Мы поехали на сборы в Финляндию, это были первые сборы такого уровня для меня. Потому что когда я попал в Саратов, условия были совсем другими. Ребята, если кто не знает, что такое Черемшаны, то вы просто не видели ничего. Черемшаны –  это турбаза под Саратовом, которую «Автодор» использовал как тренировочную базу. Там холмистая местность, рядом никакой цивилизации. Столовая стоит на горе, ты весь день по этой горе бегал не знаю сколько, а потом еще и на обед снова на гору подниматься. Все удобства – на другой горе. Постоянно жара, комары, на улице тренироваться вообще невозможно. Но оттуда ты возвращаешься другим человеком. Ты прошел самое сложное, что может быть. Поэтому когда кто-то ноет, что тяжело, я говорю: «Ты поедь в Черемшаны, после этого вообще ничего не будет страшно». Попав туда первый раз, был момент, когда я хотел сказать родителям, чтобы меня просто забрали домой. Но что-то меня сдержало.

Мой первый сбор там был в то лето, когда нужно было поступать. Я учился в Саратовском экономическом университете. Те, кто поступали, уезжали в Саратов, чтобы ходить на подготовительные курсы. В чем огромный плюс «Автодора» – они всегда помогали с учебой. В это время у нас не было тренировок, потому что все тренеры были на сборах. Мы ходили в университет на полдня, а потом у нас было свободное время. И этот период стал переломным – ты вроде в команде, но у тебя как будто мини-отпуск. Появилось много новых друзей, много общения. Я перезагрузился и отвлекся от тоски по дому. 

– Расскажи немного о периоде ЦСКА.

– Это был совместный проект двух армейских клубов – ЦСКА (Москва) и ЦСК ВВС (Самара) – для обмена опытом. Там была команда и в Суперлиге А, и в Суперлиге Б, кто не попадал в первую команду, мог играть во второй. Была возможность карьерного роста, все зависело от тебя. Год провел в Суперлиге в Самаре, были хорошие игры, были плохие, были прямо феерические, когда забивал по 15-20 очков. На второй год приехал Сергей Базаревич, это было начало его тренерской карьеры. Я отыграл полсезона, не все было гладко, под Новый год уехал домой в Москву и остался. Это был второй момент, когда я чуть не завершил карьеру. Доигрывал сезон у Николая Архипова в «Звездах Тринты», команде, которую курировал ЦСКА. Следующие несколько сезонов на правах аренды провел в Ревде и Рязани.

В Ревде оказался самый дружный коллектив, который у меня был за всю карьеру. Там было немного молодежи, в основном опытные ребята, которым за 25 лет, и они смогли наладить командную химию. Город маленький, все были неизбалованные, не было какого-то пафоса. Несмотря на то, что зарплата была не очень большая, тратить ее было не на что, поэтому я впервые приехал домой с деньгами.

После Ревды был хороший сезон в Рязани. У нас был сербский тренер Йован Беадер. Сербская школа – сразу другой уровень. Это был мой первый иностранный тренер, и мне очень нравилось с ним работать. У нас сложились хорошие дружеские отношения, мы могли поговорить обо всем. Это был первый тренер, который, когда менял тебя в конце игры, говорил: «Спасибо, Андрей». Ты идешь и думаешь, за что спасибо? Я же за это деньги получаю. Да, я провел хорошую игру, но это моя работа. И ты понимаешь, за этого тренера тебе хочется играть.

После первого предсезонного сбора в Рязани мне позвонили из ЦСКА и пригласили на сбор в Италию с первой командой, с Этторе Мессиной. Беадер без проблем отпустил меня. Он сказал: «Раз хочешь, надо ехать, это отличный шанс». Три недели вместе с топовыми игроками,  когда твой тренер Мессина – это просто космос. К нам еще приезжал Майк Браун, который был тренером «Кливленда», проводил несколько тренировок. Играли товарищеские игры с «Болоньей». Побывать в такой обстановке – это прекрасный опыт. После такого сбора я вернулся очень уверенным, поэтому и сезон в Рязани получился классным.

Потом снова еду в Ревду и полсезона у меня не получается. После хорошего сезона у меня почему-то всегда не шло. И после Нового года я возвращаюсь в Рязань, где со мной не очень хорошо поступают. Я договариваюсь о контракте на следующий сезон и до последнего момента думаю, что у меня есть команда. Я тогда играл без агента. Ревда выкупила мой контракт у ЦСКА, который в последние годы в какой-то степени выступал моим агентом. Не знаю, какие там были обстоятельства, но когда до меня начинают доходить слухи, что через два дня сборы, а мне никто ничего не говорит, я звоню, чтобы прояснить ситуацию. И мне говорят: «Андрей, извини, но на твою позицию мы нашли другого игрока». А я сижу в полной уверенности, что я в составе. Сентябрь месяц, все уже укомплектовались, многие давно тренируются. Мне 21 год, и я начинаю думать, что же делать дальше. Заканчивать с баскетболом и идти работать? Кажется, только год назад я проводил свой лучший сезон, и вот я уже никому не нужен. Для меня это было ударом. Я начал сам звонить в клубы, тренерам напрямую, спрашивать номера, но нигде не получалось. Опыта переговоров такого плана у меня не было. 

– Как ты вышел из этой ситуации?

– Мама сказала: «Звони Родионову». И мой последний звонок был ему.  Родионов попросил перезвонить ему через два дня, я перезвонил и он сказал, что меня ждут на турнире в Орле, там будет новая команда из Тамбова, которая мной заинтересовалась. Я приехал неподготовленным. Турнир оказался непростым, по две игры в день. Только в последней игре я смог сыграть нормально, и мне сказали, что я не нужен. Снова звоню Родионову, который предлагает мне ехать в Саратов. «У тебя есть шанс начать все заново», – говорит он, и я еду. Там собралась молодая команда, которая должна была играть в Высшей лиге. Платили мне тысяч 15, чисто на мороженое. Родионов все время так говорил – «на мороженое». Там я впахивал, как папа Карло, это были мои лучшие игры с космическими показателями. Но жить было сложно. Через год меня позвали в Видное.

Перед этим Родионов отправил меня на просмотр в санкт-петербургский «Спартак», я прошел первый сбор и поехал на второй в Финляндию, где меня начали ставить третьим, а я играл всю жизнь четвертого. Я только в Саратове играл третьего, Родионов всегда хотел сделать из меня третьего, поэтому я и говорю, что может я зря уехал в ЦСКА и нужно было оставаться в Саратове и какое-то время побыть там. Возможно, получилась бы вообще другая история. В «Спартаке» на позиции третьего были только чернокожие игроки. Играю с ними в защите – не уступаю ни в чем, но в нападении мне не хватает скиллов, не хватает дриблинга. Это была моя проблема по ходу всей карьеры. Я начал тренировать дриблинг только в Видном, когда попал к Роландасу Радвиле. У него все разминки начинались с работы с теннисным мячом. До этого я не знал, что с помощью теннисного мяча можно отрабатывать дриблинг. В «Спартак» меня не взяли, потому что у меня не было большого опыта выступления на высоком уровне.

А в Видном я снова попал в команду с очень дружеской сферой, стал капитаном и провел очень хороший сезон. Мы заняли третье место, я получил награду лучшего четвертого и на следующий год команда вышла в Суперлигу. Эти полтора года в Видном были очень крутые. Но я снова возвращаюсь в «Автодор», с которым у меня контракт и который тоже делает команду в Суперлиге.

– Саратов не отпускает…

– Да, Родионов тогда выступал моим агентом, и в это время у нас с ним начинаются разногласия. Я не понимаю, что он хочет от меня, я уже зрелый, уже не молчу, мне есть что сказать. Я уже что-то видел и что-то знаю. Но третий приезд в Саратов, тем не менее, становится для меня очень важным. Я знакомлюсь со своей супругой Еленой, которая в это время играет в Пензе, недалеко от Саратова. Мы ездим друг к другу на выходные, начинается зрелая любовь.

В середине сезона меня зовут во Владивосток, но Родионов не отпускает. Я говорю ему, что это может быть вообще мой последний шанс попробовать поиграть на другом уровне, но он остается непреклонен. А через месяц просто берет и обменивает меня в Ухту на Александра Зайкина. В итоге все сложилось хорошо, в Ухте я раскрылся и очень уверенно себя почувствовал, должен был оставаться там, но клуб прекращает свое существование.

Еду в Ростов, в «Атаман», и это грусть и печаль. Нам платят первую зарплату, потом мы два месяца кукуем. За весь год я получил три зарплаты, и «Атаман», которого уже не существует, до сих пор должен мне и многим другим деньги. Это был еще один момент, когда я сел у разбитого корыта. После классного сезона в Ухте я снова остаюсь ни с чем.

– Не было ощущения, что это закат карьеры?

– Нет, было еще несколько хороших сезонов. Когда супругу позвали играть в «Глорию» – у нас на тот момент был один агент – для меня нашелся вариант в МБА, которая играет свой первый сезон в Суперлиге. Мы оказались вместе в Москве, и получился классный сезон. Мы жили вместе, ездили на игры друг друга. Этот год в Москве был одним из лучших за всю нашу карьеру.

И вновь после хорошего сезона что-то идет не так. Агент устраивает Лену в «Казаночку», а я еду в «Купол-Родники». Я погнался за деньгами, потому были планы на семью и была цель зарабатывать. Определяющую роль также сыграло то, что супруга была недалеко. Я ехал к одному тренеру, но его убрали. Потом меня начинает мучать ахилл, я пропускаю полтора месяца, как-то все не складывалось. После Ижевска я был готов закончить, но понимал, что могу еще поиграть. И тогда нарисовался «Зенит-2».

Это был последний сезон, он не был феерическим, он получился просто хорошим. В «Зените» меня привлекли тренировочные условия, четкая клубная структура и сам город. Я не получал много денег, но меня это уже не волновало. Все было как-то ровно и баскетбол играл уже не первую роль. Я делал свое дело, но это уже была совсем другая история.

– Ты понимал, чем будешь заниматься после окончания карьеры? Как возник вариант со «Стремлением»?

– Изначально вакансию в «Стремлении» вообще нашла Лена, это она должна была работать там. Я просто поехал с ней за компанию. Но получилось так, что она еще на год осталась в декрете, а я решил попробовать. До этого у меня уже был небольшой опыт тренерской работы. Последние два года моей профессиональной карьеры в межсезонье Андрей Каменев приглашал меня в летний лагерь своей школы Royal Basket. Я ездил, чтобы тренироваться самому, готовиться к сезону и пробовал тренировать ребят. Вот эти два года и подвели меня к тому, чем я начал заниматься в «Стремлении». Так, соединив свой опыт игрока и опыт работы в лагере, я нашел свой новый путь в баскетболе.